АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ И ПОЧЕМУ ЭТИМ СТОИТ ЗАНИМАТЬСЯ?¹

В обзорах современной философии стало привычным различать два основных течения: аналитическое и континентальное. Аналитическая философия, в свою очередь, делится на две ведущие традиции: одна инспирирована логикой, и ее первыми главными поборниками являются Больцано, Фреге и Рассел, другая ориентирована на естественный язык, и здесь решающую роль сыграли Дж. Мур, поздний Витгенштейн и Д. Остин. В противоположность этому, континентальная философия включает такие направления, как феноменология, экзистенциализм, герменевтика, структурализм, деконструктивизм, неокантианство, неомарксизм и другие сгруппированные 'нео-измы':

Аналитическая философия доминировала в англоязычном мире последние шестьдесят лет и сейчас вторгается на континент. Это прискорбно для тех, кто придает аналитическую философию анафеме как уводящую от серьезной философии. Другие приветствуют данное событие как удачное развитие; они относятся к аналитической философии позитивно. Подобно тому, как существуют общества и журналы по феноменологии, экзистенциализму и другим видам континентальной философии, в последнее десятилетие были учреждены общества и журналы по аналитической философии, такие как Ratio.

Тем не менее нелегко найти ответ, когда мы спрашиваем: "Что такое аналитическая философия?" Подобно большинству ярлыков, это название подвижно и может быть использовано в различных целях, в особенности в следующих двух:

1. Полемика. Полемический ярлык более распространен ввиду своей легкости: прежде всего, ярлык определяется, чтобы обозначить то воззрение, которое легко опровергнуть. В лучших случаях необходимо найти того, кто имеет это воззрение. Но более глупая позиция состоит в предполагаемой очевидности, что кто-то действительно его имеет.

Однако это меньшее зло по сравнению со следующим шагом. Теперь это наименование применяют к большому числу философов, которых слишком много, чтобы обсуждать каждого индивидуально, и затем описывают их как группу. Во многих случаях первый шаг просто пропускают, прикладывая ярлык к большой группе философов, не заботясь о дефиниции, текстах или интерпретации.

Такая полемика, к сожалению, особенно распространена в популярных обсуждениях философии. Они зашоривают человеческие умы, иллюстрируя изречение: рожденный ползать летать не может. Во избежание этого оценка, как позитивная, так и негативная, должна всегда основываться на тщательной интерпретации.

2. Обзоры. В обзорах обычно упорядочиваются детали, иллюстрируемые на примере групп, в соответствии с теми характеристиками, которыми интересуются. Такая группировка может способствовать усвоению данной области, и этим группам обычно дается название. Однако постольку, поскольку обращаются к оценкам и критике, здесь применимы возражения, упомянутые в пункте 1: всякая оценка, и в частности критика, должна быть основана на тщательной интерпретации.

Суть моей статьи будет состоять в том, что ярлык 'аналитическая философия' не подходит даже для обзора, что все деление современной философии на 'континентальную' и 'аналитическую' в основе своей порочно. Я намереваюсь поставить следующие вопросы: Какую философию мы называем аналитической? Почему нам следует заниматься этим видом философии? Как сравнить ее с другими главными течениями современной философии - враждебна она или благосклонна в отношении них, совместимы они или нет?

Недостатки классификации современных философских направлений не так уж отличаются от недостатков следующей классификации в 'некой китайской энциклопедии', которая описана Хорхе Луисом Борхесом и с которой вы могли столкнутся в сочинениях Фуко:

Животные делятся на: а) принадлежащих Императору, б) бальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в настоящую классификацию, и) буйствующих как в безумии, к) неисчислимых, л) нарисованных очень тонкой кисточкой м) прочих, н) только что разбивших кувшин, о) издалека кажущихся мухами¹¹⁶.

Проблема в этой китайской энциклопедии состоит в следующем: не существует принципа классификации или, по крайней мере, так кажется людям нашей культуры. Классификация философских течений страдает от двух проблем. Во-первых, нет принципа классификации. Во-вторых, остается неясным, каковы те различные традиции, которые предполагается классифицировать, как могут они быть определены или, по крайней мере, приблизительно охарактеризованы? Эта проблема особенно явно выражена в отношении нашей темы - аналитической философии. Что же она такое?

Концептуальный анализ

Один привычный способ определения 'аналитической философии' - апелляция к ее методу: говорится, что она основана на концептуальном анализе. Это соответствует некоторым ранним характеристикам ее метода. Еще в 1905 году Мур говорил об 'анализе философских понятий', и Рассел в работе Наше познание внешнего мира 1914 года пишет о 'логико-аналитическом методе', не обсуждая, однако, особенностей этого метода. Фридрих Вайсман в статье "Что такое логический анализ", которая появилась в последнем довоенном выпуске журнала Erkenntnis, пишет, что "философия может быть названа логическим анализом наших мыслей". Согласно Вайсманну, этот анализ состоит в "расчленении мысли на ее предельные логические элементы... подобно тому, как химик анализирует вещество"¹¹⁷.

Это сравнение, может вполне подходить к Дж. Е. Муру, который, к примеру, пытался расчленить понятия 'лошадь' тем же самым способом, которым лошадь можно расчленить анатомически¹¹⁸. Но характеристика Вайсмана соответствует лишь меньшей части современных философов-аналитиков. Каков, например, Куайн, отрицающий, что существует такая вещь, как понятия? Можно ли сомневаться в том, что он является философом-аналитиком? Некоторые из ранних приверженцев аналитической философии, может, и думали о себе, как о тех, кто осуществляет концептуальный анализ. Однако лишь немногие из тех, кто в наши дни проходит по разряду философов-аналитиков, могут быть охарактеризованы как аналитики понятий, значения или языка. У нас есть выбор: или мы ограничиваем ярлык 'аналитическая философия' до этих нескольких философов и удерживаемся от его применения к тем многочисленным философам, которые проходят по разряду аналитиков в исследованиях по современной философии, или пытаемся определить 'аналитическую философию' таким образом, чтобы это название соответствовало большому разнообразию философов, которых обычно называют 'аналитиками'. В этой статье я займусь последним.

Некоторые философские течения, такие как феноменология, определяются своими перспективами или доктринами. Феноменологом является тот, кто имеет характерные взгляды на интенциональность и другие подходящие темы. Неотомисты, неокантианцы, неомарксисты и др. в равной степени характеризуются своими воззрениями. Однако это не имеет силы для герменевтики, которая, скорее, определяется cвоим кругом проблем. Герменевтика, согласно Дильтею, связана с вопросами понимания, с интерпретацией текстов и с другими проявлениями человеческого сознания. Многими другими проблемами философии она занимается только в той мере, в которой они связаны с пониманием и интерпретацией. Но что касается собственных взглядов, то различные приверженцы герменевтики их отчетливо различают.

Таким образом, даже на этой стадии ясно, что стандартная классификация главных течений современной философии объединяет два различных принципа классификации: доктрины и проблемы. Кроме того, традиция, с которой мы имеем дело, аналитическая философия, не может быть охарактеризована отсылкой к доктринам или проблемам. Аналитические философы обсуждают различные философские проблемы и придерживаются крайне различных взглядов относительно этих проблем. Я не знаю философского воззрения, которое разделяется всеми или даже большинством философов-аналитиков, по крайней мере такого, которое не было бы совершенно тривиальным. По моему мнению, то, что отличает аналитическую философию, - это, скорее, особый способ подхода к философским проблемам, хотя, как мы видели, этот подход не должен отождествляться со специфическим методом анализа философских понятий. Но в чем состоит этот отличительный подход? Этим вопросом мы теперь и займемся, и этот вопрос не из легких.

Генетическая преемственность: школы

Прежде чем вернуться к этому вопросу, заметим, что сейчас мы столкнулись с тремя различными принципами классификации: согласно доктринам, согласно проблемам и согласно подходам к ним. Мы перепрыгиваем от одного к другому и к третьему как в китайской энциклопедии, без единого принципа классификации. Для любой классификации это серьезное затруднение. Поэтому перед тем как попытаться охарактеризовать аналитическую философию, нам следует рассмотреть альтернативный принцип классификации, с которым, быть может, вы уже встречались: классификация философских течений, вероятно, могла бы рассматриваться как генетическая классификация, классификация философских традиций, школ философов, философов, которые являются учителями и учениками, вступают в споры друг с другом и восходят к одним и тем же философским корням.

Эта классификация хорошо работает в отношении некоторых главных течений (феноменология, неотомизм и другие 'нео-измы'). Однако для герменевтики она работает не вполне. Герменевтические поиски находят уже в Античности, в Средние века, в ранней современной философии. Эти поиски часто предпринимались в изоляции, вне знакомства друг с другом. Тем не менее они имеют общим то, что внесли вклад в философское понимание тем понимания и интерпретации. То же самое относится к экзистенциализму, где находят его ранних приверженцев, таких как Августин.

Были попытки ввести аналитическую философию в рамки такой генетической схемы философских школ и аналитическую философию. Например, часто утверждается, что аналитическая философия начиналась с Фреге и Рассела (логическое направление) и с Дж. Е. Мура (направление обыденного языка). Даже утверждалось, что 1903 год может рассматриваться как год рождения аналитической философии, так как именно тогда были опубликованы Принципы математики Рассела и Опровержение идеализма Мура. Но это утверждение совершенно несерьезно. Не нужно доказывать, что более чем двадцатью годами ранее Фреге уже занимался аналитической философией. Однако Фреге не создает проблем для генетической классификации философских направлений. В конечном счете его сочинения были тщательно изучены Расселом, и в Principia Mathematica Рассел и Уайтхед пишут, что "во всех вопросах логического анализа мы в долгу, главным образом, у Фреге"¹¹⁹. Все, что требуется, для того чтобы включить Фреге в круг философов-аналитиков, - это сдвинуть дату рождения аналитической философии с 1903 на 1879 год, когда была опубликована работа Begriffsschrift.

Тем не менее концепция главных течений философии как философских школ неудовлетворительна. Я уже упоминал проблемы относительно герменевтики и экзистенциализма. В этих случаях философы группируются вместе не потому, что они учителя и ученики, а потому, что они обращаются к тем же самым проблемам. На мой взгляд, воззрению, что главные течения современной философии состоят из школ мысли, аналитическая философия создает даже более серьезные проблемы, чем герменевтика и экзистенциализм. Возьмем в качестве примера Бернарда Больцано.

С моей точки зрения, Больцано, родившийся в 1781 году, был выдающимся философом-аналитиком. В начале девятнадцатого столетия он предвосхитил многие центральные идеи Фреге, Карнапа, Тарского, Куайна и других и выразил их в образцовом виде. Поэтому Андрес Ведберг не без основания начинает последний том своей истории философии, в котором представлена современная философия, с главы о Больцано¹²⁰. Затем следуют Фреге, Рассел, Мур и другие философы нашего столетия. Сказать, что Больцано - аналитический философ, не может означать, что Фреге, Рассел, Мур и философы-аналитики являются его учениками. Фреге не упоминает Больцано и, кажется, не знал его вообще. Но не лишено правдоподобия то, что некоторые больцановские импульсы обогатили его через посредников. Однако поддерживать генетический тезис, что Больцано оказал решающее влияние на Фреге, - значит верить в переселение душ: Фреге родился в 1848-м, в год смерти Больцано (правда, Больцано умер шестью неделями позже рождения Фреге).

Представляется, что и Рассел не знал о Больцано, несмотря на тот факт, что Больцано подробно занимался не только философией логики и философией языка, но также другими темами, над которыми работал Рассел, над философией Лейбница, например. Вообще Больцано оставался неизвестным до работ Генриха Шольца, Кайлы в Финляндии, Ведбергаи его учеников. До недавнего времени, например, не было отдельной статьи о Больцано в Encyclopedia Britannica. Только Гуссерль обратил внимание на Больцано; он открыто благодарит его в Logische Untersuchungen, а также в других работах. Если главные течения в философии суть школы, для которых отношения учитель/ученик и реальное влияние являются решающими, то Больцано нужно рассматривать как феноменолога. Однако в его работе крайне редко встречаются взгляды на интенциональность и соответствующие темы, которые характеризуют феноменологию. Вместо этого, все те, кто изучал Больцано, сделали вывод, что он является типичным аналитическим философом. "Великим отцом аналитической философии" называет его Даммит, утверждая тем самым только систематическую, а не генетическую связь¹²¹. По этой причине мы вполне обдуманно оставляем идею о том, что классификация философских течений является генетической классификацией философских школ. Это может быть верным для неотомизма, неокантианства, неомарксизма и т.д., но едва ли подходит для любых других течений. Некоторые течения, такие как феноменология, характеризуются определенными взглядами или тезисами, другие, такие как герменевтика, - особым кругом проблем. То, что мы здесь имеем, - это смешение разнообразных критериев, а не общая основа классификации, ситуация, схожая с китайской энциклопедией.

Однако аналитическая философия продолжает нуждаться в нашем внимании. Мы еще не установили, что она такое. У нас есть несколько негативных ответов: аналитическая философия - это не школа, можно быть аналитическим философом, не изучая и не подпадая под влияние других философов-аналитиков. Кроме того, нет философского воззрения или метода концептуального анализа, который разделяют все или большинство аналитических философов. Но что позитивного мы можем сказать относительно аналитической философии? Я уже упоминал, что аналитическая философия, по-видимому, должна характеризоваться своим подходом к философским проблемам. Вопрос в следующем. Что характеризует этот подход?

Я уже отмечал, что существует много философов-аналитиков, таких как Куайн, которые не разделяют взгляд на аналитическую философию как на некоторый вид концептуального анализа. Это правда, что аналитическим философам нравится исследовать язык. Но философия языка - это только часть аналитической философии. Философов-аналитиков можно найти во всех сферах философии, например в эпистемологии, этике, эстетике, философии сознания и метафизике. Философы морали, подобные Роулзу, только изредка заговаривают о языке и философии языка; и тем не менее они - аналитические философы.

Доказательство и обоснование

Ответ на наш вопрос, я думаю, состоит в том, что аналитическая философия весьма тесно соотнесена с доказательством и обоснованием. Философ-аналитик, выдвигающий и оценивающий философскую позицию, спрашивает: каковы основания принятия или отвержения этой позиции? Этот вопрос делает необходимым исследование того, что следует из этой обсуждаемой позиции, а что можно вывести из других позиций. Как можно укрепить или ослабить эту позицию? Это обычно и имеют в виду, когда спрашивают: что точно подразумевает данная позиция? При этом обнаруживают, что незначительные различия в способе формулировки позиции определяют, является ли она приемлемой или же нет.

Я думаю, что это одна из причин, почему аналитические философы так часто обращаются к анализу языка. Лингвистический анализ необходимо устраняет двусмысленности и неясности, которые могут быть решающими в обосновании процесса доказательства.

Конечно, существуют философы-аналитики, утверждающие, что только успешный лингвистический или концептуальный анализ является целью философии. Дж. Э. Мур придерживался этого мнения, а также Витгенштейн, как ранний, так и поздний. У философов, на которых повлияли Мур и Витгенштейн, часто встречается эта идея. Так, Шлик пишет в своей широко известной статье "Поворот в философии", которая открывала первый том журнала Erkenntnis:

С помощью философии предложения объясняются, с помощью науки они верифицируются. Наука занимается истинностью предложений, а философия - тем, что они на самом деле¹²².

Тот же контраст между наукой и философией очевиден также в вышеупомянутом очерке Вайсмана "Что такое логический анализ?":

...Философия и наука выражают два весьма различных типа установки человеческого сознания. Научное сознание ищет знание, т.е. суждения, которые истинны, которые согласуются с реальностью. На высшем уровне это восходит до конструирования теории, которая связывает разбросанные в изоляции невразумительные факты и таким способом объясняет их. ... То же, что можно приобрести посредством философии, - это возрастание внутренней ясности. Результаты философской рефлексии - это не суждения, а прояснение суждений¹²³.

Другие философы-аналитики, которых на самом деле большинство, напротив, считают, что философия связана с истиной. Многие из них также убеждены, что философия похожа на науку. Так, в двадцатых годах Рассел писал, что философия "сущностно едина с наукой, отличаясь от специальных наук только общностью своих проблем"¹²⁴. Сходные воззрения можно найти от Маха до Куайна.

Подобным же образом Фреге пишет, что его попытки прояснить язык не составляют его реальной цели. Он никогда не считал, что философские проблемы могли быть решены посредством анализа языка, но считал только, что такой анализ может помочь нам лучше понять эти проблемы. Он определенно не разделял бы витгенштейновской точки зрения, что лингвистический анализ обеспечивает решение философских проблем, как утверждается в предисловии к Трактату, или что корень проблем лежит в языке, как мы читаем в нескольких пассажах Философских исследований.

Это хорошо иллюстрирует мое утверждение, что аналитическая философия не может быть идентифицирована ссылкой на совокупность разделяемых тезисов. Даже отвечая на фундаментальный вопрос, такой как "Что такое философия?", философы-аналитики дают совершенно разные решения. Тем не менее никто всерьез не усомнится, что такие философы, как Мур, Витгенштейн, Шлик, Вайсман, Рассел и Фреге, являются философами-аналитиками.

По этой причине акцент на доказательство и обоснование кажется мне более характерным для аналитической философии, нежели интерес к концептуальному анализу, который составляет только ее часть. Мой тезис, что аналитическая философия характеризуется не специфическими доктринами или проблемами, а доказательством и обоснованием, можно легко проверить. Чтобы опровергнуть его, нужно лишь найти философов, которых мы считаем аналитиками, но которые мало заботятся о доказательстве и обосновании.

Витгенштейн

На ум тут же приходят Витгенштейн и его последователи. Находим ли мы доказательство и обоснование у этих философов? Или, быть может, они вообще не являются аналитическими философами? Фон Вригт, выдающийся философ-аналитик, близко знакомый с последними, пишет о поздней философии Витгенштейна "что ее дух чужд и даже враждебен типично 'аналитическому' подходу"¹²⁵.

Не случайно, что поздний Рассел расценивал влияние Витгенштейна на последующее развитие философии как негативное. В рецензии на книгу Дж. О. Армсона Философский анализ: его развитие между двумя войнами Рассел выразил свою антипатию следующим образом:

Поздний Витгенштейн...по-видимому, стал уставать от серьезного мышления и изобрел доктрину, которая не предполагает такой деятельности с необходимостью. Я ни на одно мгновение не верю, что эта доктрина, которая содержит такие ленивые результаты, истинна. Однако я осознаю, что имею против нее чрезвычайно сильное предубеждение, ибо, если она истинна, то философия есть, в лучшем случае, слабая помощь составителям словарей, а в худшем - праздная болтовня за чашкой чая¹²⁶.

Вследствие причин, которые я буду обсуждать позже, я рассматриваю доказательство и обоснование как весьма важные элементы философской деятельности, и там, где они отсутствуют, я становлюсь скептиком. Однако у меня широкая концепция того, что считать 'доказательством' и 'обоснованием'.

Как нам всем известно, в философии, как и в других областях, доказательство подразумевает больше, чем просто дедуктивное доказательство. Теория дедуктивного доказательства хорошо развита, и знакомство с дедуктивным доказательством важно для понимания и применения других типов доказательства. Типы доказательства, с которыми мы сталкиваемся в философии и в других областях, обычно являются вариантами немонотонных доказательств, то есть доказательств, в которых присоединение новых посылок может вызвать сомнение в выводе, который следовал бы без этих посылок.

Философия к тому же включает описания эмоций, человеческих установок и действий, таких как восприятие. Здесь мы стремимся отыскать формы описаний и те различия, которые соответствуют материалу и в то же время вносят ясность и связность. Ясность и связность суть ключевые понятия в философии. Может, даже в большей степени, нежели специальные науки, философия желает увидеть, "как все единой нитью сплетено, одно в другое проникает, богатея" ('wie alles sich zum Ganzen webt, eins in dem andern wirkt und lebt')¹²⁷.

В философии, как и в других науках, необходимо чередовать исследования общих связей и деталей. Теория общих связей должна приспосабливаться к деталям, а детали должны находить место в более общей теории. Посредством этого вида 'рефлексивного равновесия' мы достигаем обоснования наших философских озарений, как общих, так и детализированных, специфических. Гудмен, Израэль Шеффлер и Роулз ввели эту идею в современные дискуссии. Вопрос о том, к чему сводится надежное доказательство и корректное обоснование, есть сам по себе вопрос в рамках аналитической философии. Кроме того, на этот важный вопрос можно ответить различными способами.

В начале нашего столетия Гуссерль уже предложил концепцию обоснования, сходную с концепцией Гудмена, Шеффлера и Роулза. Он пишет, что единство, которое связывает вместе различные высказывания трактата или теории, наделяет их 'взаимной обоснованностью'¹²⁸. Гуссерль также подчеркивает, что "многочисленные дологические обоснования действуют как фундамент для логических"¹²⁹. У Гуссерля интересным я нахожу, в частности, то, что он даже более, чем Гудмен, Шеффлер и Роулз, задумывался над вопросом почему этот вид связи наделяет обоснованностью. С его точки зрения, причина состоит в том, что 'мнения' (Auffassungen), на которые мы в конце концов полагаемся, не тематизируются нами и в большинстве случаев никогда не будут тематизированы. Каждое утверждение обоснованности истинности фундировано в этом жизненном мире нетематизированных мнений, которые мы никогда не делали субъектом какого-либо суждения.

Можно было бы подумать, что от этого дело становится еще хуже. Мы не просто полагаемся на нечто неопределенное, но на нечто такое, что мы никогда не мыслили, что, следовательно, никогда не подвергали сознательному рассмотрению. Гуссерль утверждает, однако, что как раз эта нетематизируемая природа наших мнений делает их последней инстанцией обоснования. С его точки зрения, 'полагание' и 'убеждение' не являются теми установками, которые мы усваиваем на основе преднамеренных решений. То, что мы полагаем, и само понятие полагания являются частью нашего жизненного мира; и, согласно Гуссерлю, нельзя избежать этого нетематизируемого полагания. Я цитирую: "Невозможно обойти стороной поглощенность апориями и аргументацией, питаемыми Кантом или Гегелем, Аристотелем или Фомой"¹³⁰.

Я рассматриваю эту идею Гуссерля как стимулирующий вклад в наше текущее обсуждение предельного обоснования и теории рефлексивного равновесия. Рефлексивное равновесие самым тесным образом соприкасается с тем, что в своем обсуждении аналитической философии я назвал доказательством и обоснованием. Эта идея обеспечивает нас такой концепцией аналитической философии, которая открыта, не будучи пустой. Великие герои аналитической философии, такие как Больцано, Фреге и Рассел, хорошо вписываются в эту картину. Благодаря огромному значению, которое они отводили доказательству, они внесли смелые философские прозрения как в некоторые общие связи, так и в детальные исследования и различения. Тем не менее Мур и Витгенштейн также сделали важный вклад. Они вносят мало прозрений в общие связи, но они дали описания и провели различения; кроме того, они обнаружили трудности, которые должны быть существенны для всех попыток построения систематической философии. Обнаружение трудностей также является важным вкладом в философию, в самом деле, очень важным.

Моя характеристика аналитической философии с помощью понятий 'доказательство' и 'обоснование' могла показаться слишком открытой и широкой. Есть ли философы, которых в ее свете нельзя считать аналитиками? Если в качестве примера взять философов двадцатого столетия, я думаю, моей характеристике не соответствуют Хайдеггер и Деррида. Вместо доказательства и обоснования, они в основном используют риторику; в их работах находится множество традиционных риторических приспособлений. Гуссерль, например, в своем экземпляре Бытия и времени писал: "То, что сказано здесь, - это моя собственная доктрина, но без ее более глубокого обоснования"¹³¹.

То же самое относится к Деррида. Типичной в этом отношении является его 'дискуссия' с Сёрлом. Сёрл защищает себя от критики Деррида, основываясь на том, что он был неверно истолкован и процитирован. Вместо обсуждения этих возражений, Деррида обращается к Сёрлу SARL (Societe anonyme de responsibility limitee¹³²), указывая, что Сёрл не желает брать ответственность за свои взгляды. Публика аплодировала Деррида, но это - не аналитическая философия.

Это отнюдь не говорит, что Хайдеггер и, возможно, даже Деррида не могут снабдить нас философскими прозрениями. Но чтобы раскрыть эти прозрения, необходимо было бы сформулировать соответствующие им взгляды ясным способом, чтобы найти то, что можно добавить за или против них. Отсутствие доказательства и обоснования создает особую проблему для такой реконструкции. Доказательство и обоснование вносят вклад в прояснение того, что утверждается; там, где они отсутствуют, интерпретация становится затруднительной.

Герменевтика и аналитическая философия

В своей превосходной статье "Аналитическая философия: историко-критический обзор", с которой я в значительной степени согласен, фон Вригт настаивал на том, что герменевтика несовместима с аналитической философией¹³³. Я, со своей стороны, придерживаюсь совершенно другого убеждения. Фон Вригт приводит два главных довода в защиту этого тезиса. Во-первых, герменевтика подчеркивает различие между социальными и гуманитарными науками, с одной стороны, и естественными науками - с другой. Акцент на этом различии не согласуется с тезисом о единстве наук. Во-вторых, согласно фон Вригту, те философы-аналитики, кто имеет дело с вопросами интерпретации и понимания (например, Куайн, Селларс и Девидсон), - натуралисты, тогда как герменевтика старается понять человеческое существование как историческое и культурное.

Проблема с двумя доводами фон Вригта состоит в том, что как философы-аналитики, так и приверженцы герменевтики защищали весьма различные мнения. Не все аналитические философы выдвигали тезис о единстве наук. Многое зависит от того, как должно пониматься это единство. Никто не считает, что социальные и гуманитарные науки проводят эксперименты того же вида, что и естественная наука. Только немногие считают, что социальные и гуманитарные науки имеют дело с универсально охватывающими законами, подобно естественным наукам. Даже в естественных науках идея таких законов почти умерла, а с ней и номологически-дедуктивный метод. Напротив, некоторые из нас под гипотетико-дедуктивным методом подразумевают нечто совершенно иное: гипотезам следует иметь статус не законов, а, скорее, допущений, которые должны проверяться посредством их связей с другими высказываниями в сети общей теории.

В качестве примера аналитического подхода к герменевтике я упомяну статью Вольфганга Штегмюллера "О так называемом круге понимания"¹³⁴. Это исследование, как и работы других философов-аналитиков, учреждает то, что я называю аналитической герменевтикой.

Что касается второго довода фон Вригта в защиту его тезиса, что герменевтика и аналитическая философия несовместимы, а именно, что герменевтика не натуралистична, я только хочу заметить следующее. Во-первых, натурализм Куайна, Селларса и Девидсона разделяется только некоторыми аналитическими философами, на самом деле, вероятно, только меньшинством. Во-вторых, отнюдь не очевидно, что герменевтика несовместима с натурализмом. Мы имеем дело здесь с трудной философской проблемой, которая требует тщательной аргументации. И Куайн, и Девидсон утверждают, хотя на разных основаниях, что понимание и интерпретация могут быть объяснены натуралистически. Однако усилия Девидсона в этом отношении пробудили определенный интерес в среде литературных критиков, о чем свидетельствует недавно опубликованный сборник Литературная теория после Девидсона¹³⁵. Это показывает, что теоретики литературы в данный момент заняты поиском философских оснований своих теорий. Деррида предлагал им нечто такое, что некоторые литературные критики нашли привлекательным, тогда как философы-аналитики предложили до настоящего времени очень немногое в этом отношении. Здесь брошен важный вызов нам - аналитическим философам.

Вывод, который мы можем сделать из моих размышлений в этом исследовании, состоит в том, что аналитическая философия не может быть определена ссылкой на специфические философские воззрения или проблемы, или через специфический метод концептуального анализа. То, что характеризует ее - это специфический способ подхода к философским проблемам, в котором доказательства и обоснование играют решающую роль. Только в этом отношении аналитическая философия отличается от других 'направлений' в философии.

Традиционная классификация современной философии, где аналитическая философия является одним из направлений среди прочих, следовательно, ошибочна. Будет лучше сказать, что дистинкция аналитическое/неаналитическое пересекается с другими разделениями. Можно быть аналитическим философом и при этом феноменологом, экзистенциалистом, приверженцем герменевтики, томистом и т. д. Является ли философ аналитиком, зависит от того, какое значение он придает доказательству и обоснованию. Есть, например, феноменологи, которые более аналитичны, и те, которые аналитичны в меньшей степени. Подобным же образом мы можем классифицировать философов во все эпохи истории предмета. Так, Фома Аквинский является одним из наиболее аналитичных томистов. Аристотель, Декарт, как и большое число других подлинно великих философов, являются аналитиками. Способ, которым я определил аналитическую философию, является для меня почти тавтологией.

Мы, следовательно, должны пересмотреть нашу классификацию современной философии следующим образом:

 Здесь мы все еще разрабатываем два принципа классификации в соответствии с доктриной (феноменология, экзистенциализм, натурализм и т.д.) и в соответствии с проблемами (герменевтика, этика). Эти группы не исключают друг друга, кто-то может, например, быть и феменологом и этиком. И в рамках каждой группы будут иметься те, кто более аналитичен, и те, кто менее.

Позволю себе еще одно последнее замечание. Нам следует заниматься аналитической философией не только потому, что это хорошая философия, но так же по соображениям индивидуальной и социальной этики.

Когда мы пытаемся привести своих собратьев к принятию нашей собственной точки зрения, мы не должны делать этого ни принуждением, ни при помощи риторических средств. Вместо этого нам следует пытаться вызвать у других положительное или отрицательное отношение к нашей точке зрения на основе их собственных размышлений. Этого можно достигнуть только посредством рационального доказательства, при котором другая личность осознается как автономное и разумное существо.

Это важно не только в отношении индивидуальной, но также и в отношении социальной этики. В наших философских произведениях и доктринах следует подчеркивать ту решающую роль, которую должны играть доказательство и обоснование. Это осложнит жизнь тем политическим лидерам и фанатикам, которые распространяют сведения, не выдерживающие критического рассмотрения, но которые тем не менее часто склоняют массы к нетерпимости и насилию. Рациональное доказательство и рациональный диалог исключительно важны для успешного функционирования демократии. Образовывать людей в этой деятельности, возможно, самая важная задача аналитической философии.